Фонды местного самоуправления РП как источник поиска польских корней

          Предыстория и практическое значение фонда по материалам Полесского воеводства

          В 2020 году я столнулась и целенаправленно исследовала один архивный фонд польского периода, который, как показала практика, может сыграть решающую роль в подтверждении польских корней — особенно для потомков жителей Полесского воеводства. Этот фонд касается деятельности органов местного самоуправления времён II Речи Посполитой. Несмотря на его историческую значимость, он практически не описан в публичных источниках как возможный инструмент поиска национальности. Генеалоги и увлеченные поиском корней о нём не упоминали, в научных или прикладных публикациях он также не фигурировал. Я наткнулась на него случайно — и с тех пор включаю его в индивидуальные стратегии поиска в подходящих случаях.

          Когда я впервые увидела ксерокопию оригинальной страницы из этого фонда, стало очевидно: передо мной — недооценённый источник, который однозначно отражает политику полонизации на местах. Причём это не риторическое заключение, а вывод, основанный на анализе конкретных документов. Во случаях, с которыми я работала в рамках индивидуального подбора, люди — потомки православных жителей Полесского воеводства — находили своих предков, записанных поляками. То есть сам фонд использовался не как случайный источник, а как осмысленная часть стратегии, и давал результат.

          За пять лет я многократно включала этот фонд в индивидуальные поиски по предкам, жившим в Полесском воеводстве. На сегодняшний день у меня есть как минимум пять подтверждённых случаев, когда люди самостоятельно сообщили о том, что нашли в нём своих предков, записанных поляками. Важно понимать: эти случаи — лишь подтверждённая обратная связь от клиентов. Очевидно, что реальное число успешных находок по данному фонду больше.

          Как я с ним впервые столкнулась? В апреле 2020 года мне попалась копия документа, составленного в одном из поветов Полесского воеводства. Это был личный формуляр члена местного самоуправления. Среди записанных фигурировал мужчина, по другим источникам считавшийся белорусом. Однако в этом фонде он указан как поляк — несмотря на православное вероисповедание. Из всей группы только один человек значился римо-католиком, остальные — православные. Тогда мне стало очевидно: фонд не нейтрален, он отражает административную политику того времени.

          Полесское воеводство в межвоенный период отличалось особой этнополитической ситуацией: здесь проживало множество православных, но именно в фонде органов местного самоуправления можно увидеть, как представители этих групп были записаны поляками. Это не случайность, а следствие логики «мягкой полонизации» на местах. Пусть это были простые крестьяне — но они выполняли административную функцию на польской территории, и документы их отражают именно как поляков.

          Отдельно стоит отметить техническую сторону работы с фондом, как его найти среди остальных фондов польского периода, вот с этим моментом я и разбиралась дольше всего. Он никак не «находился» среди иных архивных документов по поветам и гминам, никак не помогало название, которое было на ксерокопии оригинальной старницы.  Оказалось, что в каталоге он не включён в самые объёмные фонды по поветам II РП, а существует отдельно, с тремя вариативными наименованиями. Мне потребовалось провести анализ, чтобы чётко идентифицировать его и понять, с какими записями он связан. После перепроверки и получения первых реальных результатов у людей я включила его в пятое издание своего конспекта по источникам подтверждения польского происхождения.

          На сегодняшний день в моей личной коллекции находятся четыре оригинальных формуляра, составленных на отдельных членов самоуправления из разных поветов Полесья. Все — мужчины, все — православные, все — записаны как поляки. Это прямое и уникальное отражение этнической политики II РП.

          Наконец, следует подчеркнуть: чтобы попасть в данный фонд, предок должен был соответствовать ряду критериев. Согласно закону о местном самоуправлении, гражданин мог быть избран в органы власти с 25 лет. Помимо возрастного ценза, кандидат должен был:

• быть гражданином II Речи Посполитой,
• постоянно проживать в своей гмине,
• обладать политическими и гражданскими правами (то есть не быть судимым за определённые преступления).

          Эти юридические фильтры превращают фонд в источник не случайных, а правомерно подтверждённых данных. Именно поэтому он так ценен. Особенно для потомков жителей Полесья, где сохранность архивов, к счастью, остаётся высокой.

          Органами громады являлись солтыс, рада громады (состояла из радных) или собрание громады. Исполнительным органом громады являлся солтыс. В некоторых случаях солтыс мог назначаться, но чаще всего он выбирался жителями громады на местных выборах. Солтыса и его заместителей выбирали члены громады сроком на год. По истечении срока полномочий могло происходить повторное избрание солтыса или его заместителей на новый срок, если они пользовались доверием жителей громады.

          По закону солтысом и его заместителями могли быть мужчины не младше 30 лет и более года проживавшие на территории громады. На практике я сталкивалась с архивными документами, где заместителю солтыса было 26 лет и солтысом, которому было 28 лет.

         Городское самоуправление. Органы городского самоуправления начали создаваться на западнобелорусских землях в 1919 году. Избранными в городское самоуправление могли быть грамотные лица, достигшие 25-летнего возраста. Исполнительным органом городской гмины являлся магистрат. В его состав входили бургомистр (руководитель магистрата) и его заместитель, лавники (их количество определяла городская рада, но не более 10 % от числа членов городской рады). Городская рада и магистрат избирались на три года. На западнобелорусских землях первые выборы в городские рады состоялись в 1919—1920 гг. Следующие проводились в 1927, 1934, 1939 гг. Член магистрата должен был обязательно знать польский язык. Магистраты действовали в целом ряде западнобелорусских городов и местечек:

         в Полесском воеводстве — в Бресте, Березе-Картузской, Высоко-Литовске, Дрогичине, Каменце, Кобрине, Коссово, Лунинце, Пинске, Пружанах, Ружанах, Столине;

         в Новогрудском воеводстве — в Барановичах, Воложине, Дятлове, Клецке, Ляховичах, Несвиже, Новогрудке, Слониме, Столбцах, Щучине;

         в Виленском воеводстве — в Браславе, Глубоком, Дисне, Докшицах, Молодечно, Ошмянах, Поставах, Радошковичах, Ракове, Сморгони;

         в Белостокском воеводстве — в Гродно, Скиделе, Крынках, Индуре, Волковыске, Свислочи и др.

         На выборах в городские рады в 1927 г. в Виленском воеводстве (кроме Вильно, Радошкович, Подбродья) из 135 мест поляки получили 61 (45 %), евреи — 58 (43 %), белорусы — 10 (7 %), русские — 4 (3 %). В Новогрудском воеводстве в девять городских рад было избрано 178 человек, из них евреи составляли больше 52 %, поляки — 34 %, белорусы — 12 %. Еврейские представители преобладали и в городских радах Полесского воеводства — имели 60 %, что было больше доли евреев в городском населении. Поляков и белорусов там было соответственно 20 и 16 %.

         Как это все бьется с поиском? Уверена, что многие понятия не имеют, могли ли быть предки членами сельской громады. Потенциально это тот случай, когда придется проверить, не имея точной информации о вероятности. Если предки были деревенскими жителями – а белорусское население жило преимущественно в деревнях – шанс есть.

         Что касается фондов городского самоуправления, тут сложнее. Во-первых, в городах преобладало еврейское население, это видно по статистике выше. Во-вторых, фонды городского самоуправления (я проверила) сохранны опять же наилучшим образом по некоторым городам Полесского воеводства. А в городах Полесья проживало наибольшее количество евреев. Поэтому в данном случае больше смысла подтверждать еврейские корни, чем польские.